Эдуард Лимонов — Высказывания

Сегодня в возрасте 77 лет, умер  писатель Эдуард Лимонов. Хороший был писатель — настоящий талант. И книги хорошие писал, настоящие — про жизнь, особенно в начале творческой карьеры. До того как ударился в политику. После не следил за его творчеством — политика, как-то оказалась совсем не к лицу русскому писателю. Но с талантами часто так — бывает напишут что нибудь гениальное, а потом вдруг возьмут и скатятся вниз.

Особенно первая книга удалась — «Это я, Эдичка», откровенная и честная — настоящая.

И немного цитат из этой, лучшей его книги — в память о писателе Эдуарде Лимонове.

Но внимание! 18+ Ненормативная лексика

Едем, злимся, ругаемся, хорохоримся, но скоро расстанемся и каждый очутится с самим собой.

Рабы любят казаться свободными людьми.

Все дети экстремисты. И я остался экстремистом, не стал взрослым, до сих пор странник, не продал себя, не предал душу свою, оттого такие муки. Эти мысли воодушевляют меня. И принцесса, которую я мечтал встретить в жизни и всегда искал – встретилась мне, и все было, и сейчас, слава Богу, я веду себя достойно – я не предал свою любовь.

Я умненький и знаю: то, что сравнивается с детством, не может быть ложью.

Часто, находясь у себя в комнате или идя ночью по улице, я ловил себя на том, что со злостью произношу одну и ту же фразу, иногда вслух, порой про себя или шепотом: «Идите вы все на х*й!» Хорошо звучит, а? «Идите вы все на х*й!» Хорошо. Очень хорошо. Это относится к миру.

Моя родная русская литература не давала мне стать простым человеком и жить спокойно, а вот х*й-то, она дергала меня за красную куртку басбоя и высокомерно и справедливо поучала.

Человек, умеющий думать, похож в период протекания мысли на амебу бесформенную.

Я провожаю ее до автобуса, и говорю, что она мне нравится, одновременно замечая, что у нее очень некрасивая верхняя губа.

В России пи*дели те, кто меньше всех работал

Тут поэт — говно, потому и Иосиф Бродский здесь, у вас, тоскует в вашей стране, однажды придя ко мне на Лексингтон еще, говорил, водку выпивая: «Здесь слоновью кожу надо иметь, в этой стране, я ее имею, а ты не имеешь». И тоска была при этом в Иосифе Бродском, потому что послушен он стал порядкам этого мира, а не был послушен порядкам того.

Когда сам находишься в х*евом состоянии, то не очень хочется иметь несчастных друзей и знакомых. А почти все русские несут на себе печать несчастья.

«То Генрих Манн, то Томас Манн, а сам рукой тебе в карман».

Любви не было, а интерес был.

Я хочу, чтобы даже туфли мои были праздник. Почему нет?

Когда-то я жрал еще курицу, но потом жрать курицу перестал. Преимущества щей такие, их пять: 1. Стоят очень дешево, два-три доллара обходится кастрюля, а кастрюли хватает на два дня! 2. Не скисают вне холодильника даже в большую жару. 3. Готовятся быстро — всего полтора часа. 4. Можно и нужно жрать их холодными. 5. Нет лучше пищи для лета, потому как кислые.

Маша была свой человек, она была воспитана в лучших традициях московской богемы, она знала, что кричать. Маша была крещеная узбечка, здесь, в Нью-Йорке, она ревностно посещала церковь, пела в хоре, но лучшие традиции московской вольной богемы засели в ней крепко. Она знала, что если друга куда-то волокут, то пьяный ты или не пьяный – надо его выручать, пусть даже криком. Она недаром была последовательно любовницей двух московских знаменитостей – скульптора Эраста Провозвестного и поэта Генриха Сапгира. Оба славились своими алкогольными скандалами и даже драками. Так было принято в том мире, откуда я уехал, там это не считалось бесчестием, всякий имел право расслабиться, если мог и хотел.

Он привел ее к русскому языку и литературе, к тому, что она активно работала против войны во Вьетнаме, будучи преподавателем в колледже в одном из боро Нью-Йорка. А потом произошло событие, сделавшее ее шизой первой группки – она потеряла работу.
«Я почти русская», – говорит она иногда. Но русский, на мой взгляд, может шизнуться от чего угодно, но только не от потери работы.

Когда-то в глубокой юности я учился в специальной школе для официантов, но учился кратковременно, сколько-нибудь приличного официантского образования у меня не было, пошел я в свое время в официанты случайно.

А нам надоело защищать ваши старые вылинявшие знамена, ваши ценности, которые давно перестали быть ценностями, надоело защищать «Ваше». Мы устали от Вашего, старики, мы уже сами скоро будем стариками, мы сомневаемся, следует ли, нужно ли. Ну вас всех на х*й…

Вынужденно, помимо моей воли я, человек, сбежавший из СССР сюда в поисках творческой свободы, то есть возможности печатать здесь, свои ненужные здесь, нужные только там, в России, произведения, – поступок достаточно легкомысленный, – оказался для них представителем моей страны, единственным доступным им в их жизни представителем России – СССР.

Правда, деньги мне нужны только на одежду, единственную мою слабость. Приобретение же других вещей мне всегда было противно, а перевозка чужого скарба, зрелище тяжелых глупых диванов, шкафов и тысяч, сотен тысяч мелких предметов, еще более отвращает меня от мира вещей. Хозяин умрет, а это говно останется. «Никогда!» – шепчу я себе, таща по лестнице на четвертый этаж без лифта шкаф какого-нибудь Патрика. Ебись она в рот, эта старая рухлядь! Нет вещам! – говорю я себе. И только против красивой одежды не могу устоять, увы!

Во всяком случае, по себе грустно знаю, что русские привычки не приносят счастья.

 

Но особенно запомнилось следующее высказывание Эдуарда Лимонова

Приснилось : Мать приготовила яичницу. От балкона влетели осы. Ветерок колышет занавеску. Отец дома.  Это не воскресенье, это Вечность.

Эдуард Лимонов

Да все действительно так и есть — всего несколько предложений, а сколько смысла…